Еще до октябрьского переворота революционные партии сбросили Россию со счетов, уже тогда ей противопоставлено было новое божество - революция.  После же захвата власти большевиками, Россия и русское имя попали в число запретных слов. Запрет продолжался, как известно, до середины 30-х годов.  Первые семнадцать-восемнадцать лет были годами беспощадного истребления русской культурной элиты, уничтожения исторических памятников и памятников искусства, искоренения научных дисциплин, вроде философии, психологии, византиноведения, изъятия из университетского и школьного преподавания русской истории, замененной историей революционного движения.  Не было в нашей стране дотоле таких издевательств надо всем носившим русское имя.  Если потом, перед второй мировой войной, его реабилитировали, то с нескрываемой целью советизации. “Национальное по форме, социалистическое по содержанию” - таков был лозунг обнажавший хитроумный замысел.

Приспособляя к России всеми силами австро-марксистскую схему, большевики “постигли” все национальные вопросы за исключением русского.  Точка зрения некоторых публицистов, вроде П.Б. Струве, видевших в “русских” “творимую нацию”, nation in the making, как называли себя американцы, была им чужда и непонятна.  Руководствуясь этнографическим принципом формирования СССР и сочинив украинскую и белорусскую нации, им ничего не оставалось, как сочинить и великорусскую.  Они игнорировали тот факт, что великорусы, белорусы, украинцы - это еще не нации и во всяком случае, не культуры, они лишь обещают стать культурами в неопределенном будущем.  Тем не менее, с легким сердцем приносится им в жертву развитая, исторически сложившаяся русская культура.  Картина ее гибели - одна из самых драматических страниц нашей истории.

Н.И. Ульянов, "Русское и великорусское"

Как известно, первые, наиболее критические 15 лет советского режима представляют картину яростной борьбы, направленной на выкорчевывание русской культуры и аннигиляцию русской национальности и русского самосознания, при одновременной поддержке большинства остальных национализмов (и вовсе не только в рамках “социалистического по существу”).  Ю. Слезкин в весьма обстоятельной обзорной статье о национальной политике коммунистической партии характеризует ее так:

Soviet nationality policy was devised and carried out by nationalists.

Lenin's acceptance of the reality of nations and “national rights” was one of the most uncompromising positions he ever took, his theory of good (“oppressed-nation”) nationalism formed the conceptual foundation of the Soviet Union and his NEP time policy of compensatory “nation-building” (natsional'noe stroite'lstvo) was a spectacularly successful attempt at a state sponsored conflation of language, “culture”, territory and quota-fed bureaucracy. The Lenin Guard duly brought up the rear (with Bukharin having completed his vertiginous leap from cosmopolitanism to non-Russian nationalism by 1923), but it was Stalin who became the true “father of nations” (albeit not all nations and not all the time). The “Great Transformation" of 1928-1932 turned into the most extravagant celebration of ethnic diversity that any state had ever financed; the “Great Retreat” of the mid-1930s reduced the field of “blossoming nationalities” but called for an ever more intensive cultivation of those that bore fruit; and the Great Patriotic War was followed by an ex cathedra explanation that class was secondary to ethnicity and that support of nationalism in general (and not just Russian nationalism or “national liberation” abroad) was a sacred principle of marxism-leninism.

If this story sounds strange, it is because most historical accounts of Soviet nationality policy have been produced by scholars who shared Lenin's and Stalin's assumptions about ontological nationalities endowed with special rights, praised them for the vigorous promotion of national cultures and national cadres, chastized them for not living up to their own (let alone wilsonian) promises of national self-determination, and presumed that the “bourgeois nationalism” against which the bolsheviks were inveighing was indeed equal to the belief in linguistic/cultural-therefore-political autonomy that the “bourgeois scholars” themselves understood to be nationalism. Non-Russian nationalism of-all kinds appeared so natural and the Russian version of marxist universalism appeared so Russian or so universalist that most of these scholars failed to notice the chronic ethnophilia of the Soviet regime, took it for granted or explained it as a sign of deviousness, weakness or negligence. This essay is an attempt to recognize the earnestness of bolshevik efforts on behalf of ethnic particularism. Uncompromisingly hostile to individual rights, they eagerly, deliberately and quite consistently promoted group rights that did not always coincide with those of the proletariat. “The world's first state of workers and peasants” was the world's first state to institutionalize ethnoterritorial federalism, classify all citizens according to their biological nationalities and formally prescribe preferential treatment of certain ethnically defined populations. As I. Vareikis wrote in 1924, the USSR was a large communal apartment in which “national state units, various republics and autonomous provinces” represented “separate rooms”. Remark ably enough, the communist landlords went on to reinforce many of the partitions and never stopped celebrating separateness along with communalism.

[Y. Slezkine, “The USSR as a Communal Apartment, or  How a Socialist State Promoted Ethnic Particularism" // Slavic Review 53(2), с. 414-452.]

Курсив - оригинала (разрядка заменена курсивом).  Выделение жирным шрифтом, сноски и примечания в квадратных скобках добавлены.

Зиновьев:  Третье - национальный вопрос, тесно связанный с крестьянским вопросом.   Конечно, он не имеет большого значения для Великороссии, но он имеет громадное значение для крестьянского населения на Украине и в целом ряде других союзных республик.  Товарищи, мы должны на этот счет твердо сказать, что ни малейших уступок “великодержавной” точке зрения и ни малейшего отступления от школы Ленина в национальном вопросе мы не можем допустить и не допустим.  Мы должны помнить, что этот вопрос стоит именно так.  Я не могу согласиться с теми товарищами, которые говорили на Украинской конференции: “на Украине борются две культуры”; которая победит, - нам все равно.  Так, товарищи, рассуждать нельзя.  Школа т. Ленина учит нас в национальном вопросе тому, что мы должны активно помогать тем нациям, которые до сих пор были угнетенными и загнанными.  [стр. 43]

Председательствующий:  Слово имеет т. Лисовский.

Лисовский:  Я предлагаю следующую поправку.  В конце второй страницы, третья строка снизу, где говорится: “партия обязана вести решительную борьбу”, я предлагаю добавить “и с шовинизмом господствующих национальностей в отношении к своим национальным меньшинствам в автономных и независимых республиках”. <...> Совершенно очевидно, что нам нужно на этом съезде заострить внимание на великорусском шовинизме.  Совершенно ясно, что нужно сделать величайшее ударение именно на великорусском шовинизме.  Эта цель достигается тем, что дважды о нем говорится.  Но резолюция - это программа на ближайший год работы, и на другой день после съезда практическим работникам на местах придется исходить из нее, и это даст почву одним товарищам и выбьет почву из-под ног у других, которые, с одной стороны, борясь с великорусским шовинизмом, хотят оградить национальные меньшинства от подавления господствующих национальностей в независимых и автономных республиках, а это - вопрос актуальный и для Украины, и для Кавказа особенно.  Я считаю необходимым, чтобы это было в резолюции отмечено.

Председательствующий:  Слово имеет т. Бухарин.

Бухарин:  Товарищи, вниманию съезда предложены подробные тезисы по национальному вопросу.  В этих тезисах дана математически точная формулировка, и учтен тот элемент, о котором говорил тов. Лисовский.  В такой резолюции по докладу ЦК, которая должна носить абсолютно ударный характер, где от партии требуется максимальная энергия, эта ударность и эта энергия и должны быть соответствующим образом выражены.  Я думаю, громадное большинство съезда отлично понимает, какая огромная опасность грозит нам, - именно великорусский шовинизм.  Несоизмеримой величиной является шовинизм среди других наций, и потому нужно ударить здесь.  Поэтому нельзя вносить <...> смягчающего элемента <...>

Председательствующий:  Кто поддерживает поправку т. Лисовского?  Поправка отпадает.

Разрешите проголосовать резолюцию в целом.  Кто за эту резолюцию, прошу поднять карточки.  Кто против? Нет таковых.  Кто воздержался? Нет таковых.  Принято единогласно.  (Члены съезда все встают и поют “Интернационал”.)

[С.О.: Если кто не понял: делегаты съезда единогласно отвергли поправку, в которой предлагалось бороться не только против великорусского национализма, но и против всякого.  После чего съезд встал и дружно пропел “Интернационал”.]  [стр. 236-7]

Председательствующий:  Итак, мы приступаем к докладу по национальному вопросу.  Слово по докладу имеет т.  Сталин.  (Продолжительные аплодисменты.)

Сталин:  Товарищи! Со времени Октябрьской революции мы третий раз обсуждаем национальный вопрос: первый раз - на VIII съезде, второй - на X и третий - на XII.  Не есть ли это признак того, что кое-что изменилось принципиально в наших взглядах на национальный вопрос?  Нет, принципиальный взгляд на национальный вопрос остался тот же, что и до Октября, и после.  Но со времени X съезда изменилась международная обстановка в смысле усиления удельного веса тех тяжелых резервов революции, какие ныне представляют страны Востока.  Это во-первых.  Во-вторых, со времени Х съезда наша партия во внутреннем положении в связи с нэпом тоже имела некоторые изменения.  Все эти новые факторы необходимо учесть, подвести им итог.  В этом смысле можно говорить о новой постановке национального вопроса на XII съезде.

<...> В этом международное значение национального вопроса. <...>

Национальный вопрос имеет для нас значение и с точки зрения внутреннего положения, не только потому, что в численном отношении бывшая державная нация представляет около 75 млн., а остальные нации - 65 (это все-таки немало), и не только потому, что ранее угнетенные национальности занимают наиболее нужные для хозяйственного развития районы и наиболее важные с точки зрения военной стратегии пункты, не только поэтому, но прежде всего потому, что за эти два года мы ввели так называемый нэп, а в связи с этим национализм русский стал нарастать, усиливаться, родилась идея сменовеховства, бродят желания устроить в мирном порядке то, чего не удалось устроить Деникину, т.е. создать так называемую “единую и неделимую”.

И, таким образом, в связи с нэпом во внутренней нашей жизни нарождается новая сила - великорусский шовинизм, гнездящийся в наших учреждениях, проникающий не только в советские, но и в партийные учреждения, бродящий по всем углам нашей федерации и ведущий к тому, что если мы этой новой силе не дадим решительного отпора, если мы ее не подсечем в корне, - а нэповские условия ее взращивают, - мы рискуем оказаться перед картиной разрыва между пролетариатом бывшей державной нации и крестьянами ранее угнетенных наций, что равняется подрыву диктатуры пролетариата.

Но нэп взращивает не только шовинизм русский, - он взращивает и шовинизмы местные, особенно в тех республиках, которые имеют несколько национальностей.  Я имею в виду Грузию, Азербайджан, Бухару, отчасти можно принять к сведению Туркестан, где мы имеем несколько национальностей, передовые злементы которых, может быть, скоро начнут конкурировать между собой за первенство.  Эти местные шовинизмы, конечно, не представляют по своеи силе той опасности, которую представляет шовинизм великорусский. <...>

Основная сила, тормозящая дело объединения республик в единый союз,- это та сила, которая нарастает у нас, как я уже говорил, в условиях нэпа: это великорусский шовинизм.  Вовсе не случайность, товарищи, что сменовеховцы приобрели массу сторонников среди советских чиновников.  Это вовсе не случайность.  Не случайность и то, что господа сменовеховцы похваливают коммунистов-большевиков, как бы говоря: вы о большевизме сколько угодно говорите, о ваших интернационалистских тенденциях сколько угодно болтайте, а мы-то знаем, что то, что не удалось устроить Деникину, вы это устроите, что великую идею великой России вы, большевики, восстановили, или вы ее, во веяком случае, восстановите.  Все это не случайность.  Не случайность и то, что даже в некоторые наши партийные учреждения проникла эта идея.  Я был свидетелем того, как на февральском Пленуме, где впервые ставился вопрос о второй палате, в составе ЦК раздавались речи, несоответствующие коммунизму речи, не имеющие ничего общего с интернационализмом.  Все это знамение времени, поветрие.  Основная опасность, отсюда проистекающая, - опасность, проистекающая от того, что в связи с нэпом у нас растет не по дням, а по часам великодержавный шовинизм, самый заскорузлый национализм, старающийся стереть все нерусское, собрать все нити управления вокруг русского начала и придавить нерусское. <...>

Доверие, которое мы тогда приобрели, мы можем растерять до последних остатков, если мы все не вооружимся против этого нового, повторяю, великорусского шовинизма, который бесформенно, без физиономии ползет, капля за каплей впитываясь в уши и в глаза, капля за каплей изменяя дух, всю душу наших работников так, что этих работников рискуешь не узнать совершенно.  Вот эту опасность, товарищи, мы должны во что бы то ни стало свалить на обе лопатки, иначе нам грозит перспектива потери доверия рабочих и крестьян ранее угнетенных народов, нам грозит перспектива разрыва связи между этими народностями и российским пролетариатом, и этим самым нам грозит опасность допустить некую трещину в системе нашей диктатуры.  Не забудьте, товарищи, что если мы с развернутыми знаменами шли против Керенского и свалили Временное правительство, то, между прочим, потому, что там за спиной мы имели доверие тех угнетенных народов, которые ждали от русских пролетариев освобождения. <...> Не забудьте, что если бы мы в тылу у Колчака, Деникина, Врангеля и Юденича не имели так называемых “инородцев”, не имели ранее угнетенных народов, которые подрывали тыл этих генералов своим молчаливым сочувствием русским пролетариям, - товарищи, это особый фактор в нашем развитии: молчаливое сочувствие, его никто не видит и не слышит, но оно решает все, - если бы не это сочувствие, мы бы не сковырнули ни одного из этих генералов.  В то время, когда мы шли на них, в тылу у них начался развал.  Почему?  Потому что эти генвралы опирались на колонизаторский элемент из казаков, они рисовали перед угнетенными народами перспективу их дальнейшего угнетения, и угнетенные народы вынуждены были идти к нам в объятия, между тем как мы развертывали знамя освобождения этих угнетенных народов.  Вот что решило судьбу этих генералов, вот сумма факторов, которые заслонены успехами наших войск, но которые в последнем счете решили все.  Этого забывать нельзя.  Вот почему мы обязаны круто повернуть в смысле борьбы с новыми шовинистическими настроениями и пригвоздить к позорному столбу тех чиновников наших учреждений и тех партийных товарищей, которые забывают о нашем завоевании в Октябре, именно о доверии ранее угнететеных народов, которым мы должны дорожить.

Таков первый и самый опасный фактор, тормозящий дело объединения народов и республик в единый союз.  Нужно понять, что если такая сила, как великорусский шовинизм  расцветет пышным цветом и пойдет гулять, - никакого доверия со стороны угнетенных ранее народов не будет, никакого сотрудничества в едином союзе мы не построим, и никакого Союза Республик у нас не будет.

Второй фактор, товарищи, тоже препятствующий объединению ранее угнетенных народов вокруг русского пролетариата, это то фактическое неравенство наций, которое мы унаследовали от периода царизма. <...>

Необходимо, чтобы, кроме школ и языка, российский пролетариат принял все меры к тому, чтобы на окраинах, в отставших в культурном отношении республиках - а отстали они не по своей вине, а потому, что их рассматривали раньше, как источниьи сырья - необходимо добиться того, чтобы в этих республиках были устроены очаги промышленности. <...> Эти республики, в хозяйственном отношении отставшие и не имеющие пролетариата, должны с помощью русского пролетариата основать у себя очаги промышленности. <...> Вот в этой области нам придется серьезно поработать, и тут одними школами и языком не отговориться.

Но есть еще третий фактор, тормозящий объединение республик в один союз, - это национализм в отдельных республиках.  Нэп действует не только на русское население, но и на нерусское.  Нэп развивает частную торговлю и промышленность не только в центре России, но и в отдельных республиках.  Вот этот-то самый нэп и связанный с ним частный капитал питают, взращивают национализм грузинский, азербайджанский, узбекский и пр.  Конечно, если бы не было великорусского шовинизма, который является наступательным, потому что он силен, потому что он и раньше был силен, и навыки угнетать и принижать у него остались, - если бы великорусского шовинизма не было, то, может быть, и шовинизм местный, как ответ на шовинизм великорусский, существовал бы, так сказать, в минимальном, в миниатюрном виде, потому что в последнем счете антирусский национализм есть оборонительная форма, некоторая уродливая форма обороны против национализма русского, против шовинизма русского.  Если бы этот национализм был только оборонительный, можно было бы еще не поднимать из-за него шума.  Можно было бы сосредоточить всю силу своих действий и всю силу своей борьбы на шовинизме великорусском, надеясь, что коль скоро этот сильный враг будет повален, то, вместе с тем, будет повален и национализм антирусский, ибо он, этот национализм, повторяю, в конечном счете является реакцией на национализм великорусский, ответом на него, известной обороной.  Да, это было бы так, если бы на местах национализм антирусский дальше реакции на национализм русский не уходил. <...>

С точки зрения внутреннего положения условия нэп, усиливающийся великорусский шовинизм и шовинизм местный также обязывают нас подчеркнуть особую важность национального вопроса. <...>

Я говорил дальше о факторах, содействующих такому сближению народов; я говорил о факторах, тормозящих такое объединение.  Я останавливался специально на великорусском шовинизме, как силе укрепляющейся.  Эта сила есть основная опасность, могущая подорвать доверие ранее угнетенных народов к русскому пролетариату.  Это - наш опаснейший враг, которого мы должны свалить, ибо если мы его свалим, то на 9/10 свалим и тот национализм, который сохранился и который развивается в отдельных республиках. <...>

Только стоя на этом пути, мы добьемся правильного разрешения национального вопроса, мы добьемся того, что широко развернем знамя пролетарской революции и соберем вокруг него сочувствие и доверие стран Востока, представляющего тяжелые резервы нашей революции и могущего сыграть решающую роль в будущих схватках пролетариата с империализмом.  (Аплодисменты.)  [стр. 479-81, 484-7, 494-5]

Гринько:  Я перехожу к вопросу национально-культурному.  Тот пессимизм на Всеукраинской партийной конференции, о котором я говорил, он в большей степени относится к национально-культурным моментам.  Насколько мы можем быстро провести ту линию, которая здесь намечается? Позвольте вскрыть некоторую, чрезвычайно распространенную в нашей среде психологию, которая, как правило, в настоящий момент по национальному вопросу молчит. <...> Национальный момент был для нас важен в 1919 - 1920 гг., когда он явился оружием идущего против нас крестьянства.  Мы его изжили, ликвидировали. <...>

Происходит вредная подмена: вместо того, чтобы толковать на тему, какую роль играет национальный момент и как его практически решить, оттирают эту проблему с мнимомарксистским высокомерием и рассуждением о значении экономических обстоятельств в деле смычки города с селом.  Дальше весьма часто личными впечатлениями хотят подмешать анализ общественных фактов.  Ответственнейшие товарищи из Украины говорят так: я всю Украину изъездил вдоль и поперек, я разговаривал с крестьянами, и я вынес впечатление, что они не хотят украинского языка.  Вместо того, чтобы анализировать крупнейшие общественные движения, эпоху Центральной рады, петлюровщины, национальных восстаний и т.д., довольствуются некритическими методами личных впечатлений и на этом строят политику в национальном вопросе.  Дальше эта психология или идеология, если угодно, в крайнем случае допускает свободную борьбу культур и т.д. и, наконец, приходит к выводу, что вся наша постановка в национальном вопросе в текущий период отличается излишней ноткой активизма.  Вот цепь рассуждений, которые в полной или частичной мере являются характерными для огромного слоя партийных товарищей.  И именно эта психология есть основное и крупнейшее препятствие при проведении нового курса национальной политики.  Но нам именно придется активно эту политику проводить <...> Я считаю, что основная задача этого съезда заключается в том, чтобы эту плотную инертную психологию, которая широко распространена в рядах нашей партии, разбить, чтобы не было этого тупого равнодушия в национальном вопросе, чтобы был сразу же дан именно активный характер проведению нашей национальной политики.

У нас за последнее время новый термин выдумали: “националы”.  И существует такое представление, что мы этих националов приспособим к проведению нашей национальной политики.  Я считаю, что мы не можем и не должны допускать пассивность, потерю темпа, мы не можем допустить того, чтобы эту национальную политику подхватили силы, стоящие вне нас.  Но было бы также ошибкой, если бы мы внутри партии передоверили это дело группе своего рода специалистов по национальному вопросу, так называемым националам.  Успех нашей национальной полытики зависит от того, чтобы наша партия, ее основное рабочее ядро взяли инициативу, активность проведения национальной политики в свои руки.  [стр. 504-5]

Скрыпник:  Что это обозначает?  Откуда вытекает это противоречие между теорией и практикой?  Не только на наших съездах, но и на Втором конгрессе Коминтерна мы приняли резолюцию по национальному вопросу. <...> В ней говорилось, что пролетариат [т.е. русские] в области нацвопроса должен быть готов к величайшему самопожертвованию для того, чтобы образовать союз с колониальными народами и с крестьянами угнетавшихся народов.  Вот этот вопрос, который должен быть перед нами поставлен.

Что же, это готовность к самопожертвованию проявлена?  Нет, не проявлена.  Имеются только теоретические признания со стороны большинства, но когда доходит до цела, ни силы, ни воли нет у нас.  Великодержавные предрассудки, всосанные с молоком матери, стали инстинктом у многих и многих товарищей.  Припомните, как многие и многие из товарищей у нас были шокированы, когда наш Союз Республик принял наавание не РСФСР, а СССР.  Припомните, какие недоуменные разговоры слышались среди товарищей о переименовании Российской Коммунистической партии в Коммунистическую партию СССР, как многие считали принципиально недопустимым самое поднятие вопроса об этом, чем-то оскорбительным, отказом от традиции и т.п., как будто мы уже не отказались один раз от старого заслуженного наименования и как будто в этом отстаивании названия партии не по территории, а именно по русской национальности нет своеобразного великодержавия.  Да, товарищи, эта готовность самопожертвования стоит перед нами, как необходимость, и мы должны еще много поработать над собою, чтобы быть в состоянии ее проявить.

Я упомянул относительно работы среди украинцев, которая должна вестись специально на украинском языке.  Но у нас нет достаточного кадра работников, нам нужно еще создавать работников, могущих работать на украинском языке. <...> На Украине нет достаточного кадра работников, владеющих украинским языком <...>

Товарищи, в чем причина такого отношения, в чем причина того, что наша линия, давным-давно намеченная, так искажается при проведении?  Разве что-нибудь новое предлагается в тезисах т. Сталина?  Ничего.  Линия давно намечена, еще в 1913-1914 гг. она была намечена Лениным и проводима в статьях Ленина и его соработника Сталина в нашем журнале “Просвещение”

Так почему же мы практически в национальном вопросе толчемся на месте и при правильном принципиальном его разрешении остаемся на деле бессильными?  Дело в том, что мы все время балансируем в области национального вопроса.  Некоторые все время пытаются найти среднюю линию.  Каждое указание на великодержавный шовинизм всегда считают необходимым компенсировать указанием противоположным на шовинизм народностей недержавных, и всегда получается двойная бухгалтерия.  Каждое упоминание на великорусский шовинизм пытаются всегда дисквалифицировать предъявлением встречного иска: дескать, “сначала преодолейте свой собственный национализм”.  Так на деле с великодержавным шовинизмом у нас никакой борьбы не велось.  Этому должен быть положен конец.  Нам необходимо провести здесь некоторую грань!

<...> когда в прошлом году на XI съезде я выступил с положениями, которые фактически полностью проведены в тезисах Сталина на этом съезде <...> я уже тогда предвидел то “едино-неделимое” сменовеховское устремление наших советских аппаратов, которое теперь устанавливает т. Сталин.  Нам нужно в области национального вопроса поставить грань, повести резкую борьбу и практическую работу провести, наконец, соответственно принимаемым нами тезисам!

Конечно, теоретически правильно проводимое в тезисах т. Сталина сопоставление двух национализмов: национализма великодержавного, господствующего и национализма бывших угнетенных национальностей.  (Я не говорю о великодержавных тенденциях бывших угнетенных народов) .

Но не слишком ли это выпячено у т. Сталина?  Не явится ли это противопоставление двух национализмов поводом для того, чтобы многие и многие на практике свою бездеятельность в области национального вопроса оправдывали таким противопоставлением?  Я очень и очень боюсь этого.

В теории мы разрешили давным-давно этот вопрос, нам не нужно создавать новых теорий.  Наша партия давно в лице т. Ленина и его соратника т. Сталина разрешила этот вопрос теоретически.  Резолюции наших съездов теоретически разрешают этот вопрос.  По национальному вопросу в нашей партии были различные точки зрения: точка зрения Розы Люксембург и точка зрения т. Ленина.  Увы, товарищи, имеется еще и третья точка зрения, за которой стоит наибольшее число сторонников: это точка зрения партийного болота, точка зрения людей, которые боятся здесь выступить с определенной линией.  Имеются ли противники тезисов т. Сталина или их нету Имеются ли в нашей партии товарищи, которые являются принципиальными великодержавниками, русотяпами? Так почему же они здесь не выступают, а только на практике искажают партийную линию?  Не важно принять резолюцию, а важно ее провести. <...> Вот это противоречие между теорией и практикой, эту линию болота необходимо выжечь каленым железом, необходимо, чтобы наша теория, принципиальная линия действительно осуществлялась на практике.  [стр. 571-3]

Председательствующий:  Слово имеет т. Яковлев.

Яковлев [Я.А. Эпштейн]: Тов. Сталин дал такую принципиальную постановку вопроса, которая по существу своему возражений не встретила.  Но я думаю, что общее впечатление каждого делегата съезда таково, что это достоинство сталинской речи, т.е. в высшей степени правильная принципиальная постановка вопроса, превращается в крупнейший недостаток.  Почему? Потому что дело сейчас совсем не в том, чтобы в десятый или какой-либо другой раз давать правильную принципиальную востановку вопроса.  Об этом сто раз уже говорилось.  Дело в том, чтобы дать правильный практический лозунг, который хотя бы кое-что изменил в нашей практике.  Я думаю, в этом корень того чрезвычайно большого оптимизма, который Сталин в своем докладе проявлял.  Пожалуй, не только в этом.  Помните, т. Сталин перечислял отдельные факторы, способствующие правильному разрешению национального вопроса, и факторы, препятствующие его правильному разрешению.  Среди факторов, содействующих правильному решенив национального вопроса, был и такой: “хозяйственное сближение народов, установленное еще до Советской власти и укрепленное Советской властью”.  А фактор, препятствующий, “тормозящий дело объединения республик в единый союз, это та сила, которая нарастает у нас в условиях нэаа, великорусский шовинизм”.  И у Сталина выходило так, что мы будем уничтожать тормозящие факторы и параллельно будем содействовать развитию положительных факторов.  Но в чем суть проблемы? В том, что так разделять зти факторы нельзя.  Суть в том, что факторы положительные, факторы хозяйственного единства в наших конкретных условиях действуют так, что порождают великорусский национализм.  Кто у нас осуществляет это самое хозяйственное единство? Каким механизмом оно осуществляется при нэпе? Вот основной вопрос.  Если вы этот вопрос конкретно поставите, вы увидите, что торговец, агент государственного треста, осколок старой великорусской буржуазии - наш государственный аппарат [*], уже достаточно охарактеризованный, вот тот основной механизм, который прежде всего восстанавливает связь отдельных областей, разорванных в первый период революции.  В противоречии этого механизма основным началам нашей национальной политики - основная трудность решения национального вопроса.

[*] Разумеется, никаким “осколком буржуазии” аппарат большевиков не был, но - как прямым насилием, так и угрозой голодной смерти - большевики мобилизовали в него “спецов”, т.е. людей, воспитанных в русской культуре и связывавших себя с ней, и не могших с легостью глядеть на борьбу против “проклятой России”.

Теперь посмотрите, т. Сталин вполне правильно в тезисах ставит вопрос о большом различии между формальным равенством и фактическим.  Одна иллюстрация: в России имеется, примерно, сейчас 2 млн. - 1800 тыс. с лишним экземпляров русской газеты.  Вся остальная половина населения Советской России имеет, примерно, 70 тыс. газет.  Это что?  Это проявление фактического неравенства.  Можно ли это фактическое неравенство уничтожить в два-три дня?  Нет.  Можно ли его уничтожить в год?  Нет.  Дело идет о годах.  И поэтому-то здесь необходимо наметить соответствующую практическую работу для следующих годов, а не только ставить вопрос правильно теоретически. <...> Я бы спросил т.  Раковского: в ваших самостоятельных комиссариатах <...> разве не тот же дух великорусского шовинизма и национализма, не тот ли состав бюрократии из русских и русифицированных евреев, являющихся наиболее последовательными проводниками великорусского национального угнетения, наиболее чистым осколком от старой буржуазии?

Они же проводят фактически ту же линию национального угнетения.  На каком языке говорят в аппаратах уездов? На каком языке пишут бумаги в деревню, на каком языке говорят ваши комиссариаты? Дело не только в том, чтобы построить отношения между комиссариатами самостоятельных республик и объединенными, но дело в работе самих комиссариатов.  Я знаю, какое огромное сопротивление, - бессознательное со стороны партии, в подавляющем большинстве великорусской, сознательное со стороны чиновничьего аппарата комиссариатов, - встречает такая простая вещь, как обязанность перейти на делопроизводство соответствующего языка, обязанность учиться такому-то языку соответствующей республики.  Но, я думаю, съезд должен сказать, что лучше заставить 10 великорусских шовинистов и националистов выучиться языку той страны, в которой они живут, чем одного мужика заставить в соответствующем учреждении коверкать свой родной язык <...>

В связи с этим поставим другой вопрос.  Тов. Скрыпник коснулся этого вопроса.  Это - вопрос об армии.  Но он не поставил точек над “и”.  Ведь нельзя забывать того, что Красная Армия объективно является не только аппаратом воспитания крестьянства в пролетарском духе, - она является аппаратом русификации.  Мы переводим десятки тысяч украинских крестьян в Тулу и заставляем их на русском языке воспринимать все.  Правильно это или нет?  Конечно, нет.  Зачем это нужно пролетариату, - никто не скажет.  Здесь есть инерция великорусского командного аппарата, - у нас в огромной массе командный состав русский.  Ведь можно даже переведенных в Тулу украинских крестьян при русском командовании политически и культурно воспитывать на украинском языке. <...>  [стр. 595-7]

Лукашин:  Тов. Сталин сказал здесь: национальный момент состоит на три четверти из вопроса великодержавного русского шовинизма и на четверть есть вопрос шовинизиа местных национальностей. [стр. 598]

Зиновьев [Апфельбаум]:  Есть ли у нас национальный вопрос, есть ли у нас сейчас крупные национальные трения? Пока, к счастью, таких трений нет.  Таких трений, какие мы имеем в Грузии, мы не имеем нигде и, надеюсь, не будем иметь.  Но мы на то и марксисты, чтобы смотреть вперед, рассуждать диалектически и предвидеть то, что будет и что должно быть.  Мы потому победим нэп, что мы с самого начала предвидели, как марксисты, его опасности и принимали меры, необходимые для преодоления этих опасностей.  Также и с опасностью трений по национальному вопросу.  Мы - марксисты, и поэтому мы слышим, как трава растет.  “Мы видим на два аршина под землей”.  И вот, если спросить, что у нас теперь растет и что происходит на два аршина под землей, то, как правильно подчеркнул т. Ленин, мы должны сказать: растет великодержавный русский шовинизм, поднимает голову и идет из тех кругов, которые обрисовали здесь т. Сталин и другие ораторы.  И не может не расти при нынешнем положении вещей.  Мы видим зародыши местного шовинизма и на окраинах.  Где бы он ни произрастал, этот чертополох, он остается чертополохом.  Но у нас есть шовинизм великорусский, который имеет самое опасное значение, который имеет за собой 300 лет монархии и империалистическую политику, царскую политику, всю ту иностранную политику царизма, о которой еще Энгельс в 1890 г. писал, что всякий.  кто в этом отношении сделает хоть малейшую уступку шовинизму, неизбежно подаст руку и царизму.  Вот почему надо иметь в виду, что перед нами, как партией всероссийской, стоит именно вопрос о великорусском шовинизме.

Сейчас поднимает голову великорусский шовинизм.  Когда вас осыпают приятными комплиментами из лагеря сменовеховцев, которые говорят: “Да, мы за Коминтерн, потому что Коминтерн находится на услугах у Кремля и проводит в жизнь идею единой неделимой России”, когда вы слышите этакие сомнительные комплименты, когда вы видите, что буржуазия только того и ждет, чтобы мы на этом месте подрались, то это опасно.  И тут мы должны сказать, что т. Ленин вовремя поставил национальный вопрос.  Вот почему я не могу присоединиться к настроению, которое замечается в рядах части русских товарищей, которые считают, что весь национальный вопрос выдуман, высосан из пальца, что здесь кто-то жужжит, как надоедливая муха над ухом, в то время как вопроса этого совершенно нет.

Товарищи, было бы очень удивительно, если бы в такой стране, как Россия, с таким громадным количеством национальностей, не существовало этого вопроса.  И если мы сейчас не начнем подсекать головку нашего русского шовинизма, то, может быть, через 2-3 года попадем в положение гораздо более трудное.  Тов. Раковский здесь выступал, может быть, несколько преувеличенно.  Некоторые нотки в его чересчур страстной речи чуть-чуть напоминали австрийскую постановку вопроса.  Это, может быть, отчасти тоже вызвано нажимом “великодержавников” и является реакцией.  А надо сказать, что в Пленуме ЦК мы недавно слышали факты, от которых волосы дыбом становятся, - мы слышали фаьты, как у нас в Президиуме ВЦИК (около ВЦИК'а, а не его члены, конечно), в некоторых комиссариатах ставится национальный вопрос.  Мы ни в каком случае не должны забывать того, что говорил т. Ленин.  Он говорил, что наша задача, - задача коммунистов тех стран, которые принадлежат к бывшей великодержавной нации, - отличается от задачи коммунистор тех стран, которые раньше принадлежали к странам угнетенным. <...> мы будем <...> напоминать всем, кто это забывает, что вопрос о русском шовинизме есть альфа и омега всей нашей национальной политики. <...>

Мы должны безусловно ребром поставить вопрос о великорусском шовинизме.  Мы должны это сделать сейчас, на этом съезде.  И надо сказать, что в этом отношении известное вам письмо т. Ленина поставило вопрос достаточно решительно.  Мы должны прежде всего отвергнуть “теорию” нейтрализма.

Не можем мы стоять на точке зрения нейтральности, на точке арения того, что вот, пускай там, на Украине или еще где, борются две культуры, а мы подождем и посмотрим, что из этого выйдет.  Это точка зрения не наша, особенно теперь, когда наша партия стоит у власти.  Мы должны сыграть в этом вопросе активную роль; мы должны сделать так, чтобы азербайджанский крестьянин видел, что если у него рождается школа на его родном языке, то это благодаря коммунистам, и именно благодаря Российской Коммунистической партии.  Он сам не может себе пробить дорогу, а мы, как правящая партия, должны ему помочь создать свою школу, должны ему помочь создать свою администрацию на родном языке.  То же относится и к Украине, и к крестьянам любой другой страны. <...> В их сознании должно непосредственно ассоциироваться, что свои школы, свою администрацию, на своем языке они получили из наших рук, благодаря нашей, активной и братской поддержке.

Вот почему ни к черту не годится теория нейтральности.  Она абсолютно не годится для Советской России, где должно быть создано такое положение, при котором каждый пастух в Азербайджане будет знать, что если национальные школы у него существуют, то это не потому, что коммунисты стояли в сторонке и выдумали мудреное слово “нейтральность”, а потому, что коммунисты активно помогали ему получить то, что ему нужно, и, таким образом, приобщают их к коммунизму.

Но этого мало.  Совершенно правильно товарищами выдвинута вторая задача.

Здесь дело не только в языке и школе, хотя нельзя сказать, что дело с языком и школой обстоит вполне благополучно.  Но, во всяком случае, я думаю, что не надо распространяться сейчас на эту тему.  Вторая задача заключается в материальной помощи.  О ней говорил докладчик Центрального Комитета т. Сталин.  Мы должны, несмотря на то, что мы бедны, несмотря на то, что наши ресурсы скудны, мы должны сейчас уже, при скудном бюджете, при плохих ресурсах, оказать посильную материальную помощь крестьянам и прежде всего крестьянам окраин, говорящим на других языках, всем народам, которые были раныпе угнетены.  Это должно быть поставлено на очередь и <...> выполнено. <...>

Мы должны остаться гегемонами не только в Иваново-Вознесенске и Костроме, а остаться гегемонами в Союзе Советских Республик и показать образец всем народам Востока и всему миру.   Давайте <...> создадим атмосферу презрения и бойкота по отношению к каждому, кто не понимает важности национальной проблемы, кто позволяет себе шутить по этому поводу, кто не дает отпора каждому, у которого хотя бы даже только в шутке просвечивает нотка шовинизма, ибо от этого зависит не только будущее нашей страны, но зависит в значительной степени будущее Востока. <...>

Я должен согласиться с т. Сталиным, что вопрос о великодержавном шовинизме составляет не менее 3/4 всего национального вопроса. <...>

Я должен <...> сказать, что никакая вторая палата не поможег, если эта наша палата - съезд нашей партии - не решит окончательно для себя вопроса.  Дело не в двух палатах, а дело в том, чтобы наша партия, которая решает, которая руководит нашим государством, чтобы она каленым огнем прижгла всюду, где есть хотя бы намек на великодержавный шовинизм.  Это не значпт, что мы пощадим местный национальный шовинизм, но пропорция требует, чтобы мы прижгли прежде всего великорусский шовинизм, - в этом месте величайшая опасность.  Если тут не прижжем вовремя, то, несмотря на советский характер нашего государства, мы можем попасть в положение, которое грозит чрезвычайными опасностями. <...>

Если мы допустим нотки великорусского шовинизма, который т. Ленин назвал черносотенством, если мы не будем беспощадно бороться против него, как борются с антисемитизмом, со штрейкбрехерством, применяя самые высокие регистры, которые имеет в своем распоряжении Владимир Ильич, - если мы не поступим так, тогда действительно мы потеряем все то, что мы имеем.  Дело идет о гегемонии пролетариата.  Эту гегемонию нельзя осуществить правильно, если мы не разрешим национального вопроса.  Не больше и не меньше, как такой именно вопрос перед нами стоит.  Не бойтесь сказать решительное слово.  Перед вами поставлена не выдуманная, не скучная проблема, а вопрос, который является вопросом жизни и смерти для нашей партии, для всего будущего и для Коммунистического Интернационала.  (Бурные аплодисменты.)  [стр. 602-8]

Председательствующий:  Слово имеет т. Бухарин.

Бухарин:  Товарищи, прежде всего несколько слов по поводу того, насколько остро стал у нас национальный вопрос <...> у нас национальный вопрос уже стоит очень остро, а что он будет стоять на очереди и завтра, что он будет стоять в десяти, если не больше, республиках, зависит прежде всего от той простой причины, что мы все время поднимаем новые пласты националов, создаем новую интеллигенцию, которая только теперь приобщается к культуре, которая только теперь осоанает себя, которая только теперь стаыовится у власти в смысле проникновения в наш государственный аппарат. <...>

Если мы делаем ошибку в национальном вопросе в Грузии, то тем самым мы помогаем меньшевикам; если мы делаем ошибку в национальном вопросе на Украине, то тем самым мы прямо помогаем петлюровцам; если мы делаем ошибку в национальном вопросе в Туркестане, мы тем самым оказываем помощь сознательным идеологам басмачества [*].  Товарищи, неужели это неясно после всех тех уроков, которые мы получили?

[*] Но вот по отношению к великороссам “делать ошибки”, по мнению Бухарина, не только возможно, но и необходимо.

Сущность ленинизма по национальному вопросу у нас заключалась в первую очередь в борьбе с основным шовинизмом, который у нас есть, с великорусским шовинизмом.  Тов. Сталин здесь говорил совершенно правильно, что девять десятых вопроса заключается в великорусском шовинизме, а остальная часть заключается в местном шовинизме.  И тут, товарищи, нам надо отдать себе в этом ясный отчет. <...>

Если мы ударим по первому звену национализма, по самому главному и по самому основному, тем самым мы ударим по этим промежуточным звеньям вплоть до самых низших “местных” шовинизмов.  И в этом весь вопрос.  Нельзя даже подходить здесь с точки зрения равенства наций, и т. Ленин неоднократно это доказывал.  Наоборот, мы должны сказать, что мы в качестве бывшей великодержавной нации должны идти наперерез националистическим стремлениям и поставить себя в неравное положение в смысле еще больших уступок национальным течениям.  Только при такой политике, идя наперерез, только при такой политике, когда мы себя искусственно поставим в положение, более низкое по сравнению с другими, только этой ценой мы сможем купить себе настоящее доверие прежде угнетенных наций.  То же самое вопрос хозяйственный.  Тут многие товарищи говорили: ведь хозяйственная целесообрааность требует того-то, того-то и того-то, и с точки зрения хозяйственной целесообразности защищают ту позицию, которую защищают в гипертрофированной форме, скажем, уклонисты.  А на это я, товарищи, скажу: спиливать телеграфные столбы на баррикады - хозяйственно очень неправильная политика; отбирать крупные имения помещиков и передавать их мужикам с точки зрения хозяйственной целесообразности, с точки зрения продуктивности труда - неправильная политика.  А мы все-таки это делаем.  И то же самое в национальном вопросе.  Совершенно ясно, что, может быть, с точкй зрения чисто аппаратной или с точки зрения чисто хозяйственной то или иное мероприятие, если мы совершенно выбросим все политические и все прочие соображения, может быть вполне хозяйственно целесообразно.  Но если мы примем во внимание те национальные требования, которые существуют, те политические затруднения, которые на этом пути могут стоять, то мы должны очень часто поступиться хозяйственной целесообразностью для того, чтобы подвести под себя прочный фундамент для нашей власти, объединив национальности в союз. <...> Дело <...> в общей постановке национального вопроса и в тех великорусских уклонах, которые здесь обнаружились. Если бы мы стали здесь, на съезде, разбирать вопрос о местных шовинизмах, мы бы вели неправильную политику.  Ведь почему т.  Ленин с такой бешеной энергией стал бить тревогу в грузинском вопросе?  И почему т. Ленин не сказал ни слова в своем письме об ошибках [грузинских] уклонистов и, наоборот, все слова сказал, и четырехаршинные слова сказал, против политики, которая велась против уклонистов?  Почему он это сделал?  Потому, что не знал, что существует местный шовинизм?  Или потому, что не мог перечислить десятка уездов с сепаратистскими тенденциями?  Почему же он это сделал?  А потому, что т. Ленин - гениальный стратег.  Он знает, что нужно бить главного врага, а не эклектически нанизывать оттеночки на оттеночки.  Например, на этом съезде нечего говорить о местном шовинизме.  Это - вторая фаза нашей борьбы.  И если будем говорить в целях “объективной справедливости” о великорусском шовинизме и в то же время будем рассуждать, что существует еще грузинский шовинизм, украинский шовинизм, ахалцыхский, гомель-гомельский шовинизм и какой угодно шовинизм, этим мы потопим основной вопрос.  И поэтому совершенно ясно, что т.  Ленин в своих письмах и в известном документе, о котором здесь говорилось, вовсе не стоял на точке зрения этой замечательной “объективной справедливости”, а взял кое-кого за волосы и давай дергать направо и налево.  И совершенно правильно сделал, именно потому, что только так можно повернуть общественное мнение партии по той дороге, которую т.  Ленин считает правильной.  (Аплодисменты.) 3десь надо соблюдать все-таки кое-какую пропорцию...  Вы заметьте, что с т. Зиновьевым произошло, когда он говорил против местного шовинизма, - гром аплодисментов отовсюду посыпался.  Какая замечательная солидарность!  Но что это означает?..  Это означает, что в тех местах речей, где речь идет о местных шовинизмах, все против, даже великороссы, которые выступают против грузинского шовинизма.  Но когда речь идет о русском шовинизме, там только кончик торчит (аплодисменты, смех), и это есть самое опасное.  Я понимаю, когда наш дорогой друг, т. Коба Сталин, не так остро выступает против русского шовинизма, и что он, как грузин, выступает против грузинского шовинизма.  Но позвольте мне, хотя я не грузин, - правда, меня некоторые дразнят “почетным грузином”, - выступить против российского шовинизма.  Это есть самая важная политическая задача наша, и эту задачу нужно решить таким образом, что гвоздь вопроса лежит здесь вовсе не в составлении каталога на предмет путешествий по местным шовинизмам, а вопрос идет насчет ликвидации русского шовинизма.

Товарищи, есть еще одно соображение: какое значение имеет, скажем, ьакой-нибудь узбекский шовинизм в международном масштабе?  Никакого.  А великорусский шовинизм имеет колоссальное значение в международном смысле.  Если, например, т. Мдивани делает некоторые ошибки по отношению к армянам, то это почти не отражается на международной политике...  (шум, голоса: “нет”), это не будет иметь никакого отклика; но то обстоятельство, когда русские, которые выступают сейчас носителями русской государственной идеи в советской форме, когда они ущемляют другие национальности, тогда дело другое; совершенно естественно, что это есть самое опасное, и против этого мы должны протестовать.  Если мы этой центральной нашей задачи не поймем, если мы не поставим в первую очередь борьбу с русским шовинизмом на нашем съезде, если мы не мобилизуем все основные силы нашей партии против великорусского шовинизма и против него не ударим, мы своей обязанности не выполним.  Если бы т. Ленин был здесь, он бы задал такую баню русским шовинистам [*], что они бы помнили лет десять.

[*] Он и задал - кровавую.

Председательствующий:  По докладу о работе секции по национальному вопросу слово имеет т. Сталин. <...> (Аплодисменты.)

Сталин:  Товарищи, раньше, чем перейти к сообщению о работах секции по национальному вопросу, разрешите мне сделать возражение ораторам, высказывавшимся по моему докладу, по двум основным пунктам.  Это отнимет всего около 20 минут, не больше.

Первый вопрос - это вопрос о том, что одна группа товарищей, во главе с Бухариным и Раковским, слишком раздула значение национального вопроса, преувеличила его и из-за национального вопроса проглядела вопрос социальный, - вопрос о власти рабочего класса.

А между тем ясно для нас, как для коммунистов, что основой всей нашей работы является работа по укреплению власти рабочих, и после этого только встает перед нами другой вопрос, вопрос очень важный, но подчиненный первому, - вопрос национальный.  Говорят нам, что нельзя обижать националов.  Это совершенно правильно, я согласен с этим, - не надо их обижать.  Но создавать из этого новую теорию о том, что надо поставить великорусский пролетариат в положение неравноправного в отношении 6ывшик угнетенных наций, - это значит сказать несообразность.  То, что у т. Ленина является оборотом речи в его статье, т. Бухарин превратил в целый лозунг.  А между тем ясно, что политической основой пролетарской диктатуры являются прежде всего и главным образом центральные районы, промышленные, а не окраины, которые представляют собой крестьянские страны.  Ежели мы перегнем палку в сторону крестьянских окраин, в ущерб пролетарским районам, то может получиться трещина в системе диктатуры пролетариата.  Это опасно, товарищи.  Нельзя пересаливать в политике так же, как нельзя не досаливать.

Следует помнить, что, кроме права народов на самоопределение, есть еще право рабочего класса на укрепление своей власти, и этому последнему праву подчинено право на самоопределение.  Бывают случаи, когда право на самоопределение вступает в противоречие с другим, высшим правом, - правом рабочего класса, пришедшего к власти, на укрепление своей власти.  В таких случаях, - это нужно сказать прямо, - право на самоопределение не может и не должно служить преградой делу осуществления права рабочего класса на свою диктатуру.  Первое должно отступить перед вторым.  Так обстояло дело, например, в 1920 г., когда мы вынуждены были, в интересах обороны власти рабочего класса, пойти на Варшаву.

Не следует поэтому забывать, что, раздавая всякие обещания националам, расшаркиваясь перед представителями национальностей, как это делали на этом съезде некоторые товарищи, следует помнить, что сфера действия национального вопроса и пределы, так сказать, его компетенции ограничиваются при наших внешних и внутренних условиях сферой действия и компетенцией “рабочего вопроса” как основного из всех вопросов.

Тут очень многие ссылались на записки и статьи Владимира Ильича.  Я не хотел бы цитировать учителя моего, т. Ленина, так как его здесь нет, и я боюсь, что, может быть, неправильно и не к месту сошлюсь на него.  Тем не менее я вынужден одно место аксиоматическое, не вызывающее никаких недоразумений, процитировать, чтобы у товарищей не было сомнений насчет удельного веса национального вопроса.  Разбирая письмо Маркса по национальному вопросу в статье о самоопределении, т. Ленин делает такой вывод: “По сравнению с “рабочим вопросом” подчиненное значение национального вопроса не подлежит сомнению для Маркса”.  Тут всего две строчки, но они решают все.  Вот это надо зарубить себе на носу некоторым не по разуму усердным товарищам.

Второй вопрос - это о шовинизме великорусском и о шовинизме местном.  Тут выступали т. Раковский и особенно т. Бухарин, который предложил выкинуть пункт, говорящий о вреде местного шовинизма.  Дескать, незачем возиться с таким червячком, как местный шовинизм, когда мы имеем такого “Голиафа”, как великорусский шовинизм.  Вообще у т. Бухарина было покаянное настроение.  Это понятно: годами он грешил против национальностей, отрицая право на самоопределение, - пора, наконец, и раскаяться.  Но, раскаявшись, он ударился в другую крайность.  Курьезно, что т. Бухарин призывает партию последовать его примеру и тоже покаяться, хотя весь мир знает, что партия тут ни при чем, ибо она с самого начала своего существования (1898 г.) признала право самоопределения, и, стало быть, каяться ей не в чем.  Дело в том, что т. Бухарин не понял сути национального вопроса.  Когда говорят, что нужно поставить во главу угла по национальному вопросу борьбу с великорусским шовинизмом, этим хотят отметить обязанности русского коммуниста, этим хотят сказать, что обязанность русского коммуниста самому вести борьбу с русским шовинизмом.  Если бы не русские, а туркестанские или грузинские коммунисты взялись за борьбу с русским шовинизмом, то их такую борьбу расценили бы, как антирусский шовинизм.  Это запутало бы все дело и укрепило бы великорусский шовинизм.  Только русские коммунисты могут взять на себя борьбу с великорусским шовинизмом и довести ее до конца.

А что хотят сказать, когда предлагают борьбу с местным антирусским шовинизмом? Этим хотят отметить обязанность местных коммунистов, обязанность нерусских коммунистов бороться со своим шовинизмом.  Разве можно отрицать, что уклоны к антирусскому шовинизму имеются?  Ведь весь съезд увидел воочию, что шовинизм местный, грузинский, башкирский и пр. имеется, что с ним нужно бороться.

Русские коммунисты не могут бороться с татарским, грузинским, башкирским шовинизмом, потому что если русский коммунист возьмет на себя тяжелую задачу борьбы с татарским или грузинским шовинизмом, то эта борьба его будет расценена, как борьба великорусского шовиниста против татар или грузин.  Это запутало бы все дело.  Только татарские, грузинские и т.д. коммунисты могут бороться против татарского, грузинского и т.д. шовинизма, только грузинские коммунисты могут с успехом бороться со своим грузинским национализмом или шовинизмом.  В этом обязанность нерусских коммунистов.  Вот почему необходимо отметить в тезисах эту двустороннюю задачу коммунистов русских (я имею в виду борьбу с великорусским шовинизмом) и коммунистов нерусских (я имею в виду их борьбу с шовинизмом антиармянским, антитатарским, антирусским).  Без этого тезисы выйдут однобокими, без этого никакого интернационализма ни в государственном, ни в партийном строительстве не создать.

Если мы будем вести борьбу только с великорусским шовинизмом, то эта борьба будет заслонять собою борьбу татарских и пр. шовинистов, которая развивается на местах и которая опасна в особенности теперь, в условиях нэпа.  Мы не можем не вести борьбу на два фронта, ибо только при условии борьбы на два фронта, - с шовинизмом великорусским, с одной стороны, который является основной опасностью в нашей строительной работе, и шовинизмом местным - с другой, - можно будет достигнуть успеха, ибо без этой двусторонней борьбы никакой спайки рабочих и крестьян русских и инонациональных не получится.  В противном случае может получиться поощрение местного шовинизма, политика премии за местный шовинизм, чего мы допустить не можем.

Позвольте мне и здесь сослаться на т. Ленина.  Я бы этого не сделал, но так как на нашем съезде есть много товарищей, которые вкривь и вкось цитируют т. Ленина, искажая его, разрешите прочесть несколько слов из одной всем известной статьи т.  Ленина:

“Пролетариат должен требовать свободы политического отделения колоний и наций, угнетаемых “его” нацией.  В противном случае интернационализм пролетариата останется пустым и словесным; ни доверие, ни классовая солидарность между рабочими угнетенной и угнетающей наций невозможны”.

Это, так сказать, обязанности пролетариев господствующей или бывшей господствующей нации.  Дальше он говорит уже об обязанности пролетариев или коммунистов наций ранее угнетенных:

“С другой стороны, социалисты угнетенных наций должны в особенности отстаивать и проводить в жизнь полное и безусловное, в том числе организационное, единство рабочих угнетенной нации с рабочими угнетающей нации.  Без этого невозможно отстоять самостоятельную политику пролетариата и его классовую солидарность с пролетариатом других стран при всех и всяческих проделках, изменах и мошенничествах буржуазии.  Ибо буржуазия угнетенных наций постоянно превращает лозунги национального освобождения в обман рабочих.”

Как видите, если уже идти по стопам т. Ленина, - а здесь некоторые товарищи клялись его именем, - то необходимо оба тезиса, как о борьбе с шовинизмом великорусским, так и о борьбе с шовинизмом местным, оставить в резолюции, как две стороны одного явления, как тезисы о борьбе с шовинизмом вообще.

Я этим оканчиваю возражения против тех ораторов, которые выступали здесь.

Дальше разрешите мне сделать сообщения о работе секции по национальному вопросу.  Секция приняла в основу тезисы ЦК. <...>  К пункту 7, второй абзац, третья строчка перед словами: “Поэтому решительная борьбами вставить следующее:

“Положение в ряде национальных республик (Украина, Белоруссия, Азербайджан, Туркестан) усложняется тем, что значительная часть рабочего класса, являющегося основной опорой Советской власти, принадлежит к великорусской национальности.  В этих районах смычка между городом и деревней, рабочим классом и крестьянством встречает сильнейшее препятствие в пережитках великорусского шовинизма как в партийных, так и в советских органах.  В этих условиях разговоры о преимуществах русской культуры и выдвигание положения о неизбежности победы более высокой русской культуры над культурами более отсталых народов (украинской, азербайджанской, узбекской, киргизской и пр.) являются не чем иным, как попыткой закрепить господство великорусской национальности.”  Эту поправку я принял, потому что она улучшает тезисы. <...>

Дальше в п. 8 включить: “и провозглашая абсолютную необходимость существования и дальнейшего развития национальных республик”.  [стр. 649-654]

<...> Развал старой России, Австро-Венгрии и в Турции <...> все эти и подобные им факты с очевидностью говорят о неустойчивости и непрочности многонациональных буржуазных государств. <...>

Наша партия учитывала эти обстоятельства, положив в основу своей политики по национальному вопросу право наций на самоопределение, право народов на самостоятельное государственное существование. <...> Смысл этих решений заключается: а) в решительном отрицании всех и всяческих форм принуждения в отношении национальностей; б) в признании равенства и суверенности народов в деле устроения своей судьбы; в) в признании того положения, что прочное объединение народов может быть проведено лить на началах сотрудничества и добровольности; г) в провозглашении той истины, что осуществление такого объединения возможно лишь в результате свержения власти капитала.

Эту освободительную национальную программу не уставала наша партия противопоставлять в своей работе как открыто угнетательской политике царизма, так и половинчатой, полуимпериалистской политике меньшевиков и эсеров.  Если русификаторская политика царизма создала пропасть между царизмом и национальностями старой России, а полуимпериалистская политика меньшевиков и эсеров привела к отходу лучших элементов этих национальностей от керенщины, то освободительная политика нашей партии завоевала ей сочувствие и поддержку широких масс этих национальностей в их борьбе против царизма и империалистической русской буржуазии.  Едва ли можно сомневаться в том, что это сочувствие и эта поддержка послужили одним из решающих моментов, определивших победу нашей партии в Октябрьские дни. <...>

Национальная вражда и национальные столкновения неизбежны, неотвратимы, пока у власти стоит капитал, пока мелкая буржуазия и, прежде всего, крестьянство бывшей “державной” нации, полные националистических предрассудков, идут за капиталистами <...>

Для правильного проведения в жизнь национальной программы, выдвинутой Октябрьской революцией, необходимо еще преодолеть те препятствия, которые переданы нам в наследство пройденным периодом национального гнета и которые не могут быть преодолены в короткий срок одним ударом.

Это наследство состоит, во-первых, в пережитках великодержавного шовинизма, являющегося отражением былого привилегированного положения великорусов.  Эти пережитки живут еще в головах наших советских работников, центральных и местных, они гнездятся в наших государственных учреждениях, в центральных и местных, они получают подкрепление в виде “новых” сменовеховских великорусско-шовинистских веяний, все более усиливающихся в связи с нэпом. <...> Советское государство может стать действительно прочным, а сотрудничество народов в нем действительно братским лишь в том случае, если эти пережитки будут вытравлены в практике наших государственных учреждений решительно и бесповоротно.  Положение в ряде национальных республик (Украина, Белоруссия, Ааербайджан, Туркестан) усложняется тем, что значительная часть рабочего класса, являющегося основной опорой Советской власти, принадлежит к великорусской национальности.  В этих районах смычка между городом и деревней, рабочим классом и крестьянством встречает сильнейшее препятствие в пережитках великорусского шовинизма как в партийных, так и в советских органах.  В этих условиях разговоры о преимуществах русской культуры и выдвигание положения о неизбежности победы более высокой русской культуры над культурами более отсталых народов (украинской, азербайджанской, узбекской, киргизской и пр.) являются не чем иным, как попыткой закрепить господство великорусской национальности.  Поэтому решительная борьба с пережитками велнкорусского шовинизма является первой очередной задачей нашей партии.

Это наследство состоит, во-вторых, в фактическом, т.е. хозяйственном и культурном, неравенстве национальностей Союза Республик. <...> Причины этого фактического неравенства кроются не только в истории этих народов, но и в политике царизма и русской буржуазии, стремившихся превратить окраины в исключительно сырьевые районы, эксплуатируемые промышленно-развитыми центральными районами. <...> Еще X съезд нашей партии отметил, что “уничтожение фактического национального неравенства есть длительный процесс, требующий упорной и настойчивой борьбы со всеми пережитками национального гнета и колониального рабства”.  Но преодолеть его нужно обязательно.  И преодолеть его можно лишь путем действительной и длительной помощи русского пролетариата отсталым народам Союза в деле их хозяйственного и культурного преуспеяния. <...> Поэтому борьба за ликвидацию фактического неравенства национальностей, борьба за поднятие культурного и хозяйственного уровня отсталых народов является второй очередной задачей нашей партии.

Это наследство состоит, наконец, в пережитках национализма в среде целого ряда народов, прошедших тяжкое иго национального гнета <...>

Поскольку пережитки национализма являются своеобразной формой обороны против великорусского шовинизма, решительная борьба с великорусским шовинизмои представляет вернейшее средство для преодоления националистических пережитков. <...>

Одним из ярких выражений наследства старого следует считать тот факт, что Союз Республик расценивается значительной частью советских чиновников в центре и на местах не как союз равноправных государственных единпц, призванный обеспечить свободное развитие национальных республик, а как шаг к ликвидации этих республик, как начало образования так называемого “единого-неделимого”. <...>

Осуждая такое понимание, как антипролетарское и реакционное, и провозглашая абсолютную необходимость существования и дальнейшего развития национальных республик, съезд призывает членов партии зорко следить за тем, чтобы объединение республик и слияние комиссариатов не было использовано шовинистически настроенными советскими чиновниками как прикрытие их попыток игнорировать хозяйственные и культурные нужды национальных республик.  Слияние комиссариатов есть экзамен советскому аппарату: если бы этот опыт получил на практике великодержавническое направление, то партия была бы вынуждена принять против такого извращения самые решительные меры, вплоть до постановки вопроса о пересмотре слияния некоторых комиссариатов впредь до надлежащего перевоспитания советского аппарата в духе действительно пролетарского и действительно братского внимания к нуждам и потребностям малых и отсталых национальностей. <...>

обращая внимание членов партии на особый вред и особую опасность уклона к великорусскому шовинизму, съезд призывает партию к скорейшей ликвидации этих пережитков старого в нашем партнйном строительстве.  [стр. 691-7]

До 1934 г. намеченная на XII съезде (да еще и гораздо раньше, особенно Лениным) политика оставалась безусловно господствующей и неуклонно проводилась в жизнь.  Она не раз подтверждалась и программно; так, в докладе на XVI съезде партии (27 июня 1930 г.) Сталин посвятил целый раздел разоблачению “уклона к великорусскому шовинизму”: “Нетрудно понять, что этот уклон отражает стремление отживающих классов [т.е. русского образованного слоя] господствовавшей ранее великорусской нации вернуть себе утраченные привилегии.  Отсюда опасность великорусского шовинизма, как главная опасность.”

В завершение, несколько примеров из центральной печати тех лет, иллюстрирующих характер борьбы за “ликивидацию пережитков” и с “великорусским шовинизмом”:

“Писатели должны выкинуть за борт литературы мистику, похабщину, национальную точку зрения...”

(“Правда”, 1 января 1925 г.)  Между национальной точкой зрения и похабщиной поставлен знак равенства.

Русь! Сгнила? Умерла? Подохла?
Что же! Вечная память тебе.
Не жила ты, а только охала
В полутемной и тесной избе.
     Костылями скрипела и шаркала,
     Губы мазала в копоть икон,
     Над просторами вороном каркала,
     Берегла вековой тяжкий сон.
Эх, старуха! Слепая и глупая!
Разорил твою хижину внук
...
Злые гады над дальним болотом
Пусть шипят ему: “сгинь, изувер”!
Скрепляемый кровью и потом,
Не дрогнет СССР.

(В. Александровский, стих “Русь и СССР”, “Правда” от 13 авг. 1925)

Со всех углов на вас глазея,
Вас тужится в силки поймать
Уезднейшая мать-Рассея,
Татарская, блатная мать.
...
О, скоро ли рукою жестокой
Рассеюшку с пути столкнут?
...
Он жив доселе, тихий омут...
Живехонький, как ни крути.
Да, выправить мозги такому
Труднее, чем чинить пути.
...
Да, чтобы в прах его рассеять
Нам надо буйно жизнь ломать
. . . . . . .
Уезднейшая мать-Рассея,
Татарская, блатная мать.

(А. Безыменский, журнал “30 дней”, М. 1925, 4, с. 34-35)

Я предлагаю
Минина расплавить,
Пожарского.
Зачем им пьедестал?
Довольно нам
Двух лавочников славить,
Их за прилавками
Октябрь застал.

Случайно им
Мы не свернули шею.
Я знаю, это было бы подстать.
Подумаешь,
Они спасли Рассею!
А может, лучше было б не спасать?

(Джек [Яков Моисееевич] Алтаузен, “30 дней”, М. 1930, 8, с. 66)

Бешено,
Неуемно бешено,
Колоколом сердце кричит:
Старая Русь повешена,
И мы - ее палачи.

(В. Александровский)